Старчество
Анна Ильинская
Блаженная Любушка
Первая встреча с Любушкой
(Окончание. Начало см. в журнале «ПЛСПБ». 2001, № 1-2)
В 1935 году 22-летняя Лукия Ивановна, чтобы не вступать в колхоз, переехала в Ленинград к брату (и в этом сходство их судеб с Любушкой). Устроилась работать буфетчицей, вышла замуж. Ее первенец-младенец умер в начале войны. Как и предсказывала блаженная Сергия, она пережила ленинградскую блокаду. Муж с войны не вернулся, и она одна поднимала дочь Галину. В эти годы она несколько раз посещала иеросхимонаха Серафима Вырицкого.
У Лукии Ивановны была комната на Петроградской стороне. Когда Галина вышла замуж и у Лукии Ивановны появились внуки, она приобрела домик в Вырице. В то время нельзя было иметь одновременно и городское жилье, и дачу. Несмотря на то, что Лукия Ивановна была заслуженная блокадница, работала на окопах, имела множество льгот, комнату на Петроградской стороне ей пришлось сдать. Переехала за город и жила здесь круглый год, а дочь с семьей приезжала на лето.
Вырицу часто посещала блаженная Любушка. Она ночевала у рабы Божией Татианы, тещи о. Феодора, который в те годы был настоятелем церкви на Волковом кладбище.
«Ее уже тогда за прозорливую считали, — рассказывает Лукия Ивановна. — Она была особенная, от всех отличалась. Мы жили в Вырице примерно два года, много слышали о ней, но знакомы еще не были.
И вот наступило 11 июля 1974 года. Я и Галя пошли на всенощную в Петропавловскую церковь под престольный праздник Петра и Павла. Год я помню точно, потому что внуку Павлику было два месяца, он в первый раз в жизни был именинником. Служил Владыка Ленинградский Никодим (Рокотов), было очень много народу, и мы с Галей в толчее растерялись. Когда после службы встретились, она сказала, что и под помазание к Владыке подошла, и с Любушкой, когда вышла из церкви, поговорила. «Видишь, все успела», — сказала я ей.
Назавтра вечером, часов в семь, я пошла к соседке. Ей дали новую квартиру в пятиэтажном доме и она, переезжая, предложила мне взять стол, который был ей не нужен, а мне был в самый раз, чтобы поставить в сарай под закрутки. Погрузила я этот стол на коляску и везу. Дорога удобная, шоссейная. Смотрю, впереди стоит Люба, молится. «Что это там такое катится?» — громко сказала она. Когда я поравнялась в ней, спросила: «Где ты живешь, с кем?» Я ответила: «Сейчас с дочкой и внуками, а вообще живу одна». — «А можно у тебя переночевать?» — «Можно, только у меня внуки маленькие, шумят, плачут, Вам, наверное, неудобно будет». — «Я детей не боюсь», — сказала Любушка и мы пошли к нам на Баркановскую улицу. Заходим — Галя кормит грудью Павлика. Любушка сразу ее узнала: «И ты здесь живешь?» — «Живу вот», — улыбнулась Галя. «И я тоже теперь буду здесь жить», — сказала Любушка. Мы грешные, не знали, куда дорогую гостью посадить, как приветить…
«Даже не спросила, можно ли, — продолжает рассказ дочь Лукии Ивановны Галина Сафонова. — Просто поставила нас перед фактом: буду у вас жить, и точка. Мы спросили, не удобнее ли ей будет у бабушки Тани, где она прежде ночевала, но Любушка отказалась. Чем-то ей наш дом понравился. Мы решили: пусть остается, не выгонишь же человека на улицу, да и маме веселее будет, зимой ведь она совсем одна — будут жить две старушки. Любушке тогда было 62 года. У нее ничего не было, ни одежды, ни вещей, ни паспорта. Мы все вместе прекрасно помещались в 25-метровой комнате: мама, муж, я, двое детей и Любушка. Сначала ей поставили раскладушку, потом купили кроватку. Некоторыми случаями она давала нам понять, что она не простая. Я хотела купить себе полдома в Вырице, чтобы и у меня было загородное жилье. Однажды почти оформила, нужна была только подпись хозяйки, но она лежала в больнице. Любушка сказала: «Ты здесь ничего не купишь, купишь в Сусанино». Я сначала не поверила, ведь дело почти сладилось, но в конечном счете сделка не состоялась, все вышло по ее словам…»
«Я знала еще одну блаженную, — говорит Лукия Ивановна, — ее звали Мария Федоровна, в схиме Серафима. Она жила неподалеку от нас на Петроградской, часто приезжала в Вырицу. Где и кем она была пострижена, не знаю, просила называть ее по-мирскому. Она юродствовала — носила платья, ленты, шляпки. За два месяца предсказала митрополиту Никодиму, что его отравят в Риме. Еще Мария Федоровна говорила: «Когда будут вывозить, садить на первый эшелон».
Они с Любушкой были знакомы. Как-то я сказала: «Мария Федоровна, давай чай пить, Люба еще из церкви не пришла». Вернувшись, Любушка сразу уловила присутствие постороннего человека: «Кто здесь был?» Они, блаженные, всегда друг друга духом чуяли, как Дивеевские старицы. Так хотела, родимая моя, поехать ко мне на родину, пожить вблизи Горицкого монастыря, который заочно очень любила и восстановление которого предсказывала, да вот не привел Господь…»
Воспоминания о Любушке
Когда журнал «Русский паломник», издаваемый Валаамским обществом Америки, решил напечатать житие блаженной Матроны Московской, достать текст поручили брату Иакову Барфильду. За благословением он поехал к отцу Науму в Троице-Сергиеву Лавру. «А отец Наум говорит, — вспоминает брат Иаков, — это не я должен давать благословение, а блаженная Любушка, которая является живой продолжательницей блаженной Матроны». И он благословил ехать в Сусанино просить благословения на это. Со мной отец Наум послал двух своих учеников сопровождать меня. Мы поехали поездом. В ту ночь был ужасный ураган. После многих злоключений добрались до маленького села Сусанино.
Постучали в дверь, нам открыли, и с изумлением я увидел массу народа в маленькой русской деревенской избе. Я приветствовал келейницу, по ошибке думая, что она и есть Любушка. Это вызвало дружный смех. Было поздно, и нас оставили ночевать в доме. Я был изнурен от усталости и раздражен из-за всех препятствий и трудностей и думал о том, как бы поскорее отделаться от этого. Вдруг из глубины комнаты я услышал робкий голос рыдания, который исходил с другой стороны русской печи. Этот плач проник в глубину моей души и влил в мое сердце надежду и веру в Бога. Он продолжался всю ночь. Я всю ночь не спал.
Рано утром начал сходиться народ к Любушке. Она вышла к нам и сказала: “Русский паломник”? Это неплохо». Она благословила нас и сказала, что все у нас будет благополучно. Интересно то, как выяснилось позже, что в тот самый день и час, когда она благословила нас напечатать житие блаженной Матроны в журнале «Русский паломник», в Американскую миссию в Москве явился человек и принес от отца Наума манускрипт, ради которого мы проделали этот долгий путь! Это не случайно. С тех пор я продолжаю поучаться от того, что она сказала мне в ту ночь ее слезной молитвой!».
Любушка живет в Сусанино уже 20 лет. Сусанино известно теперь каждому в православной России. К ней едут издалека за советом и благословением. Ей открыт весь свет, она все видит. Говорит она притчами, не каждый сразу и разберет. Ее келейница и близкие духовные чада помогают, разъясняют посетителям. Келейница рассказала, как матушка известила ее о тяжелой болезни ее брата, жившего далеко отсюда, в Вологодской области. Ночью ей было видение и она не спала, все повторяла: «Кириллов, Кириллов…» (Это название города, где живет брат). А на другой день келейница получила письмо с известием о том, что брат ее в больнице в тяжелом состоянии: ушиб позвоночника, грудной клетки. Так она видела, что с ним произошло. Другому ее брату она предсказала скорую смерть за семь месяцев до того, как это произошло. А он был совершенно здоров в то время».
Привели мы все это для общей картины жизни современных духоносных христиан сегодня, и для того, чтобы наш читатель, где бы он ни был, знал и твердо помнил, что святость на Руси не иссякла, что потусторонний мир просвечивает благодатью Божьего мира сквозь современный гнусный туман ядовитых испарений индустриализации… Русь, поскольку она дорожит своим исконным наследием, еще полна отечественными подвижниками благочестия…»
Рассказывает протоиерей Иоанн Варламов, г. Всеволжск Санкт-Петербургской епархии. «Мы знаем Любушку с 1972 года. Поехали в Сусанино с Екатериной. Она подсказала: «А ведь Любушку надо причащать». С того времени я стал приезжать с запасными Дарами, приобщал ее Святых Христовых Таин. Иногда нам удавалось побеседовать. Много людей приезжало к Любушке с просьбами, чтобы она за них помолилась. Соглашаться на операцию или нет, покупать дачу или нет? Она по ладошке почитает, попишет и даст ответ. Вот и нас благословила купить дачу во Всеволжске.
Я четверть века прослужил в Александро-Невской Лавре, а во всеволжскую церковь попал случайно, хотя ничего случайного у Господа не бывает. Батюшка, который служил со мной в Лавре, как-то после всенощной предложил: «Вас подвезти на машине?» — «Нет, я живу во Всеволжске, на даче», — ответил я, а он запомнил. И когда перед Владыкой Санкт-Петербургским и Ладожским Владимиром встал вопрос, кого назначить во всеволожскую церковь, тот священник вспомнил наш разговор и подсказал: «А направьте отца Иоанна, у него там дом». Раньше я в поселковом храме даже не бывал, все в Лавре да в Лавре, но пути Господни неисповедимы, и уже три года я служу здесь. Вот как повернулось Любушкино благословение».
Матушка отца Иоанна, раба Божия Валентина: «К Любушке мы ездили всей семьей. Она благословила нас покупать дачу, прибавив: «Домик хороший, живите, будет вам на многие годы».
Однажды заболел мой внук Георгий: сочится гной, стафилококк… Я к Любушке: «Георгий умирает!» Она помолилась и сказала: «Будет жить». И все обошлось. Потом дочь заболела краснухой, и опять по молитвам Любушки болезнь прошла.
Как-то глубокой осенью я даже дышать не могла, в носу были полипы. Мы приехали к Любушке. Я рассказала ей о своей болезни. «Молись Богу и получишь помощь от Матери Божией, от Спасителя и Николая Угодника», — сказала Любушка. Я до платформы дойти не успела, как нос задышал нормально.
У одной знакомой умирала дочь. Она привезла Любушке хлеб, чтобы та молилась за болящую Екатерину. «Положи на панихидный столик», — сказала Любушка. Вскоре дочь отошла ко Господу.
Еще помню, Любушка советовала: «Запасайте хлебушек, сухарики, год холодный, год голодный». Что это означало, сказать затрудняюсь. Молилась она по руке. Пальчиком ведет и повторяет имена. Все ее духовные чада записаны у нее на руке — все мы, вся Россия. Для нашей семьи она была духовной «скорой помощью», и сейчас незамедлительно помогает, только попроси. Хоть Господь призвал ее к вечному блаженству, Любушка не оставляет нас, убогих, она всегда живая с нами».
Вторым батюшкой, который причащал блаженную, был иерей Николай из церкви Иова Многострадального. Многие прихожане хорошо помнят, как блаженная молилась на паперти «Волкушки» и слезы ручьями лились из ее глаз.
Отец Николай сказал, что он не литератор, красивым слогом не обладает. Он ни о чем не говорил с Любушкой, только преподавал ей Таинство; рассказывать же об этом не имеет права, так как это тайна, ведомая одному Богу.
Иерей Николай — человек великой доброты и мудрости, это читается на его лице. Когда ему рассказали о Любушкином завете одной женщине, который до сих пор не выполнен, так как в этом обязательно должен участвовать священник, отец Николай с готовностью согласился выполнить волю блаженной, прибавив, что прежде, по всей видимости, время еще не пришло. В конце нашей беседы он вынес из алтаря большую просфору и торжественно произнес: «Христос Воскресе!» На какой-то момент мне показалось, что просфору передает сама блаженная старица — Любушка живет и действует в мире через близких ей людей, они даже внешне на нее чем-то похожи.
«Пока жив был отец, у нас в доме часто бывали нищие, — рассказывает дочь духовного сына старца Серафима Вырицкого А. А. Смирнова Елена Александровна Комарова. — Я хорошо помню сусанинскую Любушку с блаженным Феодором, они часто навещали нас. Любушке было тогда лет сорок, но уже тогда она производила впечатление старицы, была маленького роста, сутулая, сгорбленная. Завидев ее, мама обычно обращалась к отцу с таким возгласом: “Вон твоя Любушка почтенная идет!” Мама и сама ходила к Любушке, водила к ней людей — Любушка предсказывала им судьбу…»
В те годы девочке Лене приснился еще один сон, который ее отец, Александр Александрович, также записал. Я лично видела эту пожелтевшую от времени запись. В ночь на 10 ноября 1955 года, когда девочке было 10 лет, ей приснилось, что родители отмечали ее именины. Она видела на паперти Казанской церкви много нищих, и среди них Любушку с Феодором, которых часто встречала у себя дома. Лена позвала их всех к себе на праздник. А ее отец привел нищих из другой вырицкой церкви в честь апостолов Петра и Павла. Гости сели за стол. В разгар торжества пришли Леночкины крестные, Маргарита Николаевна и Евгений Михайлович. Нищие подарили девочке Евангелие, а крестная подарила шапочку, палочку и записку от милого деди.
«К Любушке меня в 1993 году направил первый вырицкий летописец Андрей Новиков, — продолжает рассказ Елена Александровна. — Он по благословению Любушки крестился в бочке в Сусанино, часто посещал блаженную. Она предсказала ему, что он станет священником. Сейчас Андрей женился на Инне, с которой они приезжали ко мне, и служит священником где-то в Белоруссии. И вот в 1993 году я поехала в Сусанино. За годы, что я не видела Любушку с детства, она мало изменилась. Было впечатление, что это человек без возраста, который живет вне времени — человек из Вечности.
Любушка вышла из-за печки, что-то забормотала. В ее руках было много мелочи. Она сосредоточенно пересыпала монетки из одной руки в другую. Губы ее шевелились. Еще помню, что на стене висел большой портрет отца Серафима Вырицкого.
Говорила Любушка непонятно, косноязычно, лишь отдельные слова различались. Кое-что из ее слов мне «перевела» Фаина.
В тот день я встретила в доме Лукии Ивановны женщину, которая приехала к Любушке с большой скорбью. Лицо ее было черное от горя. Ее сын-бизнесмен исчез при загадочных обстоятельствах. О нем давно нет ни слуху, ни духу, розыски милиции оказались тщетными, и родные не знают, как за него молиться. Она приехала к Любушке, в блаженная говорит, что он жив и поминать его надо за здравие. Мать не теряет надежды, говорит, что будет молиться за него по всем монастырям.
Прошло два года, и я вновь в Сусанино со своими проблемами. На этот раз встреча с Любушкой произошла в церкви. Помню, что она покупала охапками свечи, ходила и ставила их перед всеми иконами, приговаривая: «За Любу, за Любу». К своему удивлению, я увидела в храме ту же женщину, которая скорбела о пропавшем сыне. Она улыбалась, глаза ее излучали радость. Мы обнялись, расцеловались.
Она рассказала, что по благословению Любушки горячо молилась за пропавшего без вести сына, и в один прекрасный день мимо нее медленно проехала машина, за рулем которой сидел он сам. И головы не повернул, смотрел прямо перед собой, ни один мускул в его лице не дрогнул, но как бы нарочно ехал очень медленно, словно давая ей возможность рассмотреть его и убедиться, что с ним все в порядке. Женщина поняла, что по каким-то причинам сын ее вынужден скрываться, но он жив и здоров, а что еще матери надо? Она поспешила поблагодарить свою спасительницу. Теперь часто приезжает в Сусанино, жертвует на церковь, где молится Любушка. У меня где-то записан телефон этой женщины, если нужно, она сама сможет все это засвидетельствовать…»
В феврале 1995 года протоиерей Василий Лесняк из Спасо-Парголовской церкви дал поручение своим духовным чадам съездить к Любушке и спросить, можно ли ему ехать в Иерусалим? У него было больное сердце, он перенес пять инфарктов, и его опасались брать в столь далекое и ответственное паломничество. Любушка благословила, отец Василий поехал в Святую Землю, 6 мая 1995 года отслужил Литургию у Гроба Господня и ровно год спустя, в день памяти великомученика Георгия Победоносца, отошел ко Господу.
Библиотекарь Валаамского подворья отец Владимир Цветков также ездил к Любушке с вопросом, благословит ли она его в Иерусалим? Он нашел блаженную в Казанской церкви. Она сидела в уголке на скамеечке — маленькая, на первый взгляд, невзрачная, но такая могучая духом старица. Ответ был положительным, и о. Владимир после этого побывал на Земле Обетованной восемь раз. Он сказал, что когда Любушка отвечала уклончиво: «Как хотите», это было равносильно отказу, лучше было этого не делать.
С Иерусалимом связаны и воспоминания о блаженной Любушке монаха Моисея (Малинского). «В 1991 году я проповедовал Христа, тогда на Западной Украине, откуда я родом, было гонение на Православие, — поведал он. — Власти решили выслать меня в Израиль. Пока оформляли визу, я поехал к отцу Науму в Троице-Сергиеву Лавру, а тот направил меня к Любушке. «Матушка, меня высылают в Иерусалим», — сказал я. А она как захлопает в ладоши, как воскликнет с радостью: «В Иерусалим! В Иерусалим!». Я понял, что такова воля Божия, и с легким сердцем покинул Родину. Грек архимандрит Дионисий постриг меня в Святогробском братстве с наречением имени в честь Законоучителя Моисея.
Вернувшись в Россию, я поспешил с друзьями к Любушке. Она повела нас в церковную сторожку: «Буду вас кормить». И все накладывала, накладывала, мы уже не можем кушать, а она все насыпает: «Ешьте». Это большой дар, когда старец или старица тебя кормит — значит, благодатью делится.
В другой раз отец Василий Швец послал нас в Санкт-Петербург, сказав: «Побываете у блаженной Ксенюшки, потом на Карповке, потом поедете к Любушке». Мы стали искать ночлег, нашли с трудом, а утром отправились в Сусанино. Когда вошли, старица строго заметила: «Вам же было сказано: к блаженной Ксении, потом на Карповку, и только потом ко мне». Мы поняли, что нарушили последовательность благословения: указание духовного отца надо соблюдать дословно, без изменений».
Интересны рассказы даже об этой встрече с блаженной. Иногда краткое слово бывает дороже пространных речей.
«Любушка вышла с послушницей. Мне сразу стало ее очень жалко, так как она была очень глубокой старушкой и немного напоминала мне наших бабушек в больнице. В простоте сердечной я предложила подлечиться Любушке у нас в больнице.
…Пришли в церковь и встретились с Любушкой на паперти, она кормила голубей. Я решилась подойти. Посмотрела в ее глаза, и впечатление первое ушло. Давно я не видела чистых, голубых, небесных, открытых и каких-то кротких глаз. Она улыбалась, и мне стало радостно. На все мои вопросы Любушка молчала, но это не было просто молчание, равнодушие. Я чувствовала, что она молится и отвечает на мои слова и даже на то, о чем я не умела сказать. День клонился к вечеру, и мы стали собираться в путь. Любушка все молилась, а мы в этом дивном молчании поехали домой. Конечно, жизнь моя не сразу стала меняться, но я уже знала силы христианской молитвы. Р. Б.».
Валентина Калиниченко, г. Белебей. «Когда, будучи в Санкт-Петербурге, мы поехали к блаженной Любушке, всю дорогу переживали, примет ли? Нас встретила хозяйка Лукия. Мы сказали, что приехали из Башкирии. Блаженная вышла к нам минут через десять. Мы подали гостинец, она приняла. Радости нашей не было предела. Вдруг старенькая Любушка подняла голову, посмотрела на нас (говорят, на ни на кого не смотрит) и улыбнулась: «Хорошая, очень хорошая девочка. Не бойтесь за нее, она счастливая будет». Потом погладила Инну по руке: «Исцели ей руку, Господи», потом поцеловала руку, добавив: «Господь рядом с ней». Дочка потом призналась, что испытывала в эти мгновенья необычайную легкость во всем теле. Потом нас накормили и гостинцев с собой дали больше, чем мы привезли. Даже не верится, что мы воочию виделись с блаженной Любушкой!»
«Перед кончиной Любушка посетила несколько обителей, и там почувствовали ее помощь, — пишет Клавдия Петруненкова. — Так, после того, как блаженная старица побывала в Шамордино, женской обители, основанной прп. Амвросием Оптинским, им передали дом, который очень долго не отдавали монастырю. Матушка игумения попросила Любушку помолиться о передаче дома, и в скором времени хозяева принесли им ключи. Так и в Казанском монастыре в Вышнем Волочке, где она нашла вечное упокоение, обители передали все корпуса после того, как там поселилась блаженная.
Когда Любушка была в Дивеево, ее там принимали с большим почетом, пригласили поклониться мощам преподобного Серафима. Она почему-то не шла. Ее уж так и так уговаривали. И наконец она сказала: «Какие мощи? Он же здесь живой». Сила прозрения ее в духовный мир была такова, какая нам неведома. Она уже жила в ином мире. Промыслительно и то, что матушка умерла в день усекновения главы Иоанна Предтечи. Она была истинный пророк нашего времени. Мы сейчас вполне понять это не можем и не можем осмыслить величины ее святости. Со временем Господь Сам расставит по местам».
Вспоминает писатель Николай Коняев: «Лет пять назад многие петербуржцы ездили в Сусанино, на небольшую железнодорожную станцию, не доезжая Вырицы. Здесь жила Любушка.
Была Любушка старицей, многое было открыто ей, многое происходило, как говорили, по ее молитвам…
Рассказывали, что однажды на праздник Казанской иконы Божией Матери пропала Любушка из дома. Встревожились женщины, жившие со старицей. Куда пойти могла, если и по избе едва двигалась? Отправились искать и нашли в церкви.
— Добрела-то такую дорогу как? — удивлялись.
— Так не одна шла… — ответила Любушка. — Богородица пособила.
Много таких историй про Любушку рассказывали, а ездили к ней за советом, за молитвою. Любушка послушает гостя, потом пошевелит пальцами, будто книгу листает, и ответ даст. От многих я слышал, что советы эти помогали жизни наладиться.
Однажды я тоже поехал к Любушке в компании православных поэтов. Было это зимой. День выдался морозный, чистый. Сверкали на солнце заиндевевшие ветки. Было тихо. Громко, на весь поселок, скрипел снег под ногами.
Дом Любушки нашли легко. Ее в поселке знали все.
По утоптанной тропиночке вошли во двор и поднялись на крыльцо. Потом долго стояли в небольшой комнатке возле жарко натопленной печи — ждали, пока позовут к Любушке.
Женщина, назвавшая себя грешницей Анфисой, взяла продукты, которые мы принесли, и как-то сразу расположилась к нам.
— Ходят-то, ходят-то… — вздохнув, пожаловалась она. — А ведь разные люди… Матушке-то тяжко очень, когда не одни приходят…
— Так мы тоже вроде как целой компанией… — засмущались мы. — Мы не знали…
— Это ничего, что компанией… — сказала грешница Анфиса. — Главное что — одни. Я чувствую ведь… А та, — она кивнула на дверь в комнату. — Не одна пришедши…
И повернувшись к иконам, перекрестилась.
Наконец дверь в комнату, где находилась Любушка, отворилась и из нее вышла женщина лет тридцати. На щеках — красные пятна, глаза — неспокойные.
Женщина, похоже, занималась какой-то издательской деятельностью. Порывшись в сумочке, извлекла целую пачку бумажных иконок.
— Любушке хотела оставить… — сказала она. — Это мы выпускаем…
— Нет-нет! — замахала руками грешница Анфиса. — Заберите. Не надо нам.
Когда женщина ушла, я все-таки не удержался и спросил у Анфисы, почему отказалась от иконок. Разве иконы могут быть лишними?
— Дак не знаю… — простодушно ответила Анфиса. — Вся стена иконками увешена. Любушка у нас ведь как говорит: что вы думаете? — это нарисовано? Нет… Это не рисунки, не фотографии. Это сами святые и стоят… Это для других икона — картинка, а для Любушки нет. Сколько ни будет икон, а каждой она поклонится. Хоть и нету сил то, и так едва на ногах стоит… Да ведь и закрепить такую иконку не знаешь как. Того и гляди, упадет… Не знаю уж, чего бумажками иконы печатают… А Любушка плачет потом.
На этом разговор с грешницей Анфисой прервался. Меня позвали к Любушке.
Растерявшись, я вошел в комнату, вся стена которой действительно была завешена иконами, и увидел низенькую сгорбленную старушку. Опираясь на клюку, неподвижно стояла она возле стула, на который мне и велела сесть присутствующая в комнате женщина.
— Вы громче спрашивайте! — сказала она. — Совсем плохо слышит матушка.
И совсем растерялся я. Только теперь и сообразил, что не знаю, чего спрашивать. Можно было придумать какой-нибудь праздный вопрос, только зачем спрашивать то, что самого не слишком волнует? А что волнует?
Если честно, то больше всего занимал меня вопрос, отчего я так переживаю порою, как выглядел в глазах того или иного человека, и при этом почти не думаю, как выгляжу в очах Божиих? Впрочем, и это не вопрос, поскольку ответ на него известен наперед. Понятно, что если человек живет праведно, то ему и хочется, чтобы Бог видел его. А коли грешишь, то не только не хочется этого, но хочется, чтобы Бога как бы и не было вообще.
Нет… Что-нибудь надо было, конечно, спросить. Я бы и спросил. Во весь голос прокричал бы, если бы знал, о чем спрашивать. Но не сообразить было нужного вопроса в этой комнате, где, безчисленные, смотрели на тебя со стен святые.
— Помолитесь за меня, пожалуйста, — еле слышно проговорил я.
Что-то неразборчивое проговорила Любушка.
— Что? — спросил я.
— Имя ваше она спрашивает… — сказала женщина.
— Николай.
Любушка что-то перевернула в своей невидимой книжке и, опустив голову, беззвучно зашевелила губами.
Я вышел.
Так и осталась Любушка в памяти — сгорбленная, маленькая, с беззвучной молитвой на устах, окруженная стоящими вокруг нее святыми.
Это многие видели, многие такой ее и запомнили… Множество петербуржцев ездило годами к Любушке. А потом уехала Любушка из Сусанино.
— Уезжаю… — как передавали, сказала она. — Никто не молится здесь, только говорят…
Год или два не слышно было ничего про Любушку, пока, незадолго до кончины, не вернулась она.
Вот теперь-то и надо было бы поехать, спросить: неужто и там, где она странствовала, тоже только говорят, а не молятся? Только не спросишь уже. Преставилась Любушка…».
«И чтоб других смогла утешать!»
Последние годы блаженная Любушка, как в дни своей молодости, провела в странствиях. Многие приглашали ее к себе, но не от всех приглашения принимала. Если же просилась в гости сама, люди считали это великой милостью.
В 1995 году она впервые посетила Вышневолоцкой Казанский монастырь, где настоятельствовала ее духовная дочь игумения Феодора. Затем старица изъявила желание поехать в Николо-Шартомский монастырь Ивановской области. «Отец, возьми меня к себе», — сказала Любушка архимандриту Никону. «Ко мне?» — изумился отец настоятель и, не веря своему счастью, отвез Любушку в родную обитель, где она подвизалась около года.
После этого блаженная вернулась в Вышневолоцкой Казанский монастырь. «Ты останешься здесь навсегда?» — спросила она игумению Феодору. «А Вы, матушка, со мной останетесь?» Подумала Любушка и сказала: «Останусь…» Именно в этой обители старица отошла ко Господу. Игумения Феодора была единственной свидетельницей последних минут ее жизни, прощальных молитв и преображения ее лика. Она считает это великим Господним даром в своей жизни.
Игумения Феодора родилась 27 декабря 1955 года в селе Балоуша Брестской области в благочестивой семье. Ее прадед был блаженный. Прадед на пашне молился с воздетыми руками, без этого не начинал земледельческих работ. В семье было шестеро детей. Все братья стали священниками, младшие сестры замужем за священниками. Матушка, самая старшая в семье, стала игуменией.
В святом крещении ее нарекли Надеждой. Много лет праздновала она день Ангела в один день с блаженной Любушкой, которая по возрасту годилась ей в матери, а то и в бабушки: когда Надя появилась на свет, блаженной исполнилось 43 года. Их небесные покровительницы, святые мученицы Любовь и Надежда, были родными сестрами, пострадавшими за Христа.
Надежда Пилипчук в молодости училась в строительном техникуме. Со школьной скамьи мечтала о постриге, писала письма во все действующие монастыри, но отовсюду приходил отказ. В те «застойные» годы молодым было трудно официально поступить в монастырь, и многие принимали тайное монашество в миру.
Надежда стала духовной дочерью схиархимандрита Серафима (Тяпочкина). Однажды она приехала к нему в село Ракитное с подругой Фаиной. Старец вынес два креста, большой и поменьше, и стал говорить. Говорил долго, наверное, полчаса, но у Надежды как слух замкнуло, ни слова не услышала, лишь глаза старческие перед нею сияют, дивные, страшные. Запомнила только последнюю фразу: «Сама пройдешь, и чтоб других смогла утешать!» И вручил ей большой крест, а Фаине другой, поменьше. Это были их будущие постригальные кресты. О. Серафим сказал: «Когда вас облекут в мантию, в тот же день приезжайте ко мне».
В 1997 году подруги поселились вблизи Троице-Сергиевой Лавры. Надежда Владимировна поступила работать в библиотеку Московской Духовной академии. Она неустанно молилась о том, чтобы служить Господу во иноческом чине, и принял Господь молитвы ее: 21 февраля 1980 года по благословению Святейшего Патриарха Пимена состоялся постриг рабы Божией Надежды в мантию с именем Феодора, а ее подруги Фаины с именем Маркела.
Памятуя завет старца Серафима, невесты Христовы хотели в тот же вечер выехать в Белгород, но их не отпустили: по уставу, они должны были пять дней неотходно пребывать в храме Божием. Мать Феодора до сих пор переживает, что не сумела выполнить старческого благословения: старцев надо слушаться безпрекословно. Из-за непослушания, считает она, ее впоследствии постигли большие скорби.
Через несколько дней новопостриженных монахинь отправили в Святую Землю. Здесь мать Феодора понесла послушание в трапезной Русской Духовной Миссии, затем была назначена благочинной Горненского монастыря в Иерусалиме. Этот маленький островок русской земли неразрывными узами связывает Святую Русь с ветхозаветной историей нашей Церкви, с ее пророками, апостолами, Приснодевой Марией и Самим Спасителем, пролившим кровь на Кресте за нас, грешных.
В 1983 году она стала настоятельницей Горненской обители. Блаженнейший Патриарх святого града Иерусалима и всей Палестины Диодор I возвел монахиню Феодору в сан игумении с возложением на нее наперсного креста и вручил ей игуменский жезл. Тогда-то м. Маркела и сказала ей: «А помнишь, как отец Серафим предсказал тебе игуменство?» М. Феодора призналась, что ни слова тогда не слышала, лишь последнее предложение запомнила. Оказывается, духовный отец уже тогда знал все пути ее.
Когда в 1865 году на пост начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме назначили архимандрита Антонина (Капустина), он начал энергичную деятельность по приобретению земель в Палестине. Ему Россия обязана тем, что к концу прошлого столетия для Православия были спасены и стали русскими ряд связанных с евангельскими событиями мест. В их числе палестинское селение Горняя, иначе Айн-Каремский холм, место действия одного из драгоценнейших евангельских повествований — встречи Девы Марии с праведной Елисаветой. Архимандрит Антонин приобрел его в 1871 году.
Расположенная на горной террасе, эта местность утопает в зелени виноградников и масличных садов. Не случайно арабская деревушка Айн-Карем, которая располагалась здесь прежде, в переводе означает «Источник виноградников». Здесь жили родители Иоанна Крестителя, здесь увидел свет величайший из рожденных женами. В часе ходьбы — пустыня, где Предтеча мужал духовно, прежде чем вышел в мир с проповедью покаяния.
Именно сюда из после Архангельского Благовестия через ущелья, каменистые тропинки пришла дивная Богоотроковица, чтобы открыть близкой по крови праведной Елисавете возвещенную Ей небесную тайну. «Во дни оны воставши же Мариам, иде в Горняя со тщанием, во град Иудов, и вниде в дом Захарии, и целова Елисавет» (Лк. 1, 39–40).
«Град Иудов в Горних» — гористая местность в южной части Палестины, называемой Иудея. На месте дома Захарии и Елисаветы, где состоялся богодухновенный разговор, переданный человечеству Евангелистом Лукой (Лк. 1, 39–56), стараниями архимандрита Антонина возникла община, которая выросла в Горненский монастырь.
Чтобы выделить евангельское посещение Богородицей матери Предтечи в Горненской обители в 1883 году установлен особый праздник, которого нет ни в одной другой обители: «Целование Божией Матери и праведной Елисаветы». В память об этом событии архимандрит Антонин написал тропарь: «Дево безневестная и Мати всечестная, приемши от Архангела Благовещение, со тщанием востекла еси в Горняя, и целовавши южику Твою всечестную Елисавет, Материю Господа от сея наречена была еси, и возвеличила возвеличившаго Тя Господа. Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего!»
Праздник начинается 30 марта по церковному календарю, на пятый день после Гавриилова Благовестия. Из Троицкого храма Русской Духовной Миссии несут в Горнее икону «Благовещение», а сестры выносят из обители навстречу ей образ «Целование». После их встречи соединившийся крестный ход несет дражайшую ношу по извилистым тропинкам «Горней страны». Икона препровождается в Казанскую церковь в ознаменование дороги, которую две тысячи лет назад совершила сюда Благодатная Дева.
Благовещенскую икону водружают на игуменское место, одевают в голубое одеяние до пола, наподобие монашеской мантии. Рядом ставится игуменский жезл. Три месяца икона находится в Горненской обители в память трехмесячного пребывания Честнейшей у Ее родственницы. Эти месяцы Матерь Божия является Игуменией монастыря. Место земной настоятельницы позади иконы. Сестры берут благословение сначала у Благовещенской святыни и лишь затем у матушки и священника.
На Рождество Иоанна Предтечи, которое также торжественно празднуют в Горненском монастыре, икону уносят обратно в Миссию. В течение года каждую среду совершается здесь последование акафистного пения в честь Благовещения Пресвятой Богородицы и поется горненский тропарь празднику.
В 1883 году архимандрит Антонин построил в обители церковь в честь Казанской иконы Божией Матери. На летнюю «Казанскую» после всенощной читается 12 акафистов Взбранной Воеводе в память чудесного избавления обители в прошлом веке от эпидемии холеры — это тоже сугубо горненский обычай.
В святых местах, где происходили события Священной Истории, пребывает особая благодать. Творец слышит здесь наши молитвы, как нигде в другом месте. Господь извел матушку Феодору на служение в места духоносные, благодатные, но очень искусительные. Подвизаться там нелегко: враг жестоко мстит христианам, тем более православным монахам, работающим Господу на Земле Обетованной. Горненский монастырь стоял полуразрушенный, на сестер шла сильная брань. Когда м. Феодора была благочинной, в обители убили монахинь Варвару и Веронику (Васипенко), мать и дочь.
Они несли послушание в Горненской обители с 1967 года, отличались в труде и молитве. Утром 20 мая 1983 года сестры, обезпокоенные их отсутствием на службе в храме, обнаружили их бездыханные тела, распростертые на полу, в крови, в их келлиях. Медицинская экспертиза установила, что кончина наступила около 9 часов вечера 19 мая от нескольких ножевых ран. Полиции удалось найти убийцу, который признался в совершенном злодеянии. Суд признал его психически невменяемым, и власти выслали его из Израиля. «Монахини Варвара и Вероника — мученицы нашего времени», — писал в телеграмме Святейшему Патриарху Пимену Патриарх Иерусалимский Диодор. Матушки Горненской обители пополнили число новомучеников Российских.
Понесшая крест игуменства в таком непростом месте, матушка Феодора очень нуждалась в духовной поддержке мудрого наставника. Таким человеком стал для нее старец Игнатий, служивший в Хевроне у Мамврийского дуба, тоже русский. Родом из Крыма, во время войны он попал в плен, оказался в Германии, потом на Святой Земле. Матушка часто ходила к нему на откровение помыслов и просто за советом.
Игумен Игнатий подвизался в Троицком соборе вдвоем с монахом Георгием, кроме них в храме служителей не было. Ни одной ночи не пропускали старцы без молитвенного предстояния Господу — правили полунощницу, утреню, Божественную Литургию, а днем трудились. Они сами выращивали виноград, делали вино. Игумен Игнатий говорил, что литургическое вино должно быть без сахара.
Старец был хранителем святого дуба, возле которого Патриарх Авраам оказал гостеприимство трем Ангелам; берег, лечил его. Лишь только заведутся жучки, червячки, сразу звал специальных врачей. Когда игумен Игнатий предстоял Господу в Хевронском храме, одна ветка древнего дуба еще зеленела. После блаженной кончины старца 25 января 1986 года дуб совсем было засох. По преданию, это должно случиться в конце времен. Но в прошлом году Мамврийский дуб выбросил маленький молоденький отросточек. Слава Тебе, Боже, Ты даешь нам еще время на покаяние!
Однажды в полдень, когда о. Игнатий стоял на балкончике, ему явилась Пресвятая Троица, как Праотцу, в виде трех странников. С тех пор в 13 часов дня на этом месте ежедневно появляются странные цветы, нежные, голубенькие — ненадолго, минут на десять, потом исчезают, как будто их и не было. Никому не удается ни сорвать цветочек, ни засушить его.
Мамврийский дуб был первой святыней Земли Обетованной, которая стала принадлежать Русской Духовной Миссии — архимандрит Антонин приобрел его в 1868 году. Во время церковного раскола русские владения на Святой Земли оказались у Карловацкого Синода. После 1949 года часть бывших владений Русской Православной Церкви была передана Московской Патриархии, в том числе Горненская обитель, а Мамврийский дуб остался у «зарубежников».
В 80-е годы храм в Хевроне еще принадлежал Русской Зарубежной Церкви. Старец Игнатий хотел передать его Русской Православной Церкви, и сбылось чаяние его: ныне монастырь близ Мамврийского дуба пребывает под омофором Патриарха Московского и всея Руси.
Игумения Феодора и сама ездила к Мамврийскому дубу, и возила туда начальника Русской миссии, священников, горненских сестер. Из-за этого на нее шли нападки, что она «связана с зарубежниками», но пред мудрым взором игумена Игнатия отступали все разделения мира сего.
На старца тоже обрушивалось много скорбей, но изгнать его от Мамврийского дуба никому не удавалось: по израильским законам, кто долго живет на одном месте, становится совладельцем, притеснять его не разрешается.
Старец Игнатий имел зрение превыше естественного. Его часто избивали бесы. Матушка лично была свидетельницей: сидят они, разговаривают в спокойной обстановке, старец отойдет на минутку, а возвращается весь в крови. «Что с Вами, отче?!» — «Ничего, ничего, слава Богу за все», — кротко улыбнется старец, и они продолжают беседу.
Однажды старчик сказал матушке Феодоре: «На Святой Руси еще будет Помазанник Божий», — и заплакал. В другой раз указал рукой с балкончика: «Земля в огне, земля горит, не видишь?» — «Нет», — честно призналась матушка. «А я вижу, и мне страшно. Читай Евангелие, Псалтирь!»
Когда игумении Феодоре рекомендовали подписать так называемый «договор о сотрудничестве», то есть тайном доносительстве на сестер, она поспешила под молитвенную защиту старца Игнатия. «Нельзя подписывать, ты не сможешь», — запретил он, и она отказалась от неблаговидного дела.
Под руководством игумении Феодоры в Горненском монастыре была сооружена двухкилометровая ограда вокруг обители и восстановлено около двадцати монашеских келлий. Здесь-то и пригодилось строительное образование, полученное ею в ранней молодости. Все приходилось делать своими руками. От тяжелой работы она заболела, и врачи советовали ей вернуться на Родину для лечения.
Как всегда, отправилась за советом к дорогому старчику. Тот не благословил уезжать: «В Россию тебе нельзя, там одна суета». — «Домик приобрету, буду тихо жить, лечиться». — «А нужен ли будет тебе этот домик?» — внимательно взглянул на нее старец.
Но уехать все-таки пришлось. За усердные труды на Святой Земле в апреле 1986 года Святейший Патриарх Пимен наградил игумению Феодору крестом с украшениями. Перед отъездом на Родину пришла весть о блаженной кончине игумена Игнатия. Он прожил на свете без малого девяносто лет. Скорби матушки не было предела.
Она долго была больна, но не теряла надежды вернуться в Горненскую обитель, которая пять лет после отъезда оставалась без настоятельницы. В эти трудные для себя дни игумения Феодора познакомилась с блаженной старицей Любовью. Любушкино слово стало для нее законом безусловным и непререкаемым, она всегда поступала по слову старицы, часто вопреки мнению вышестоящего духовного начальства, за что по-прежнему навлекала на себя много неприятностей.
«Господь сподобил меня, недостойную, приехать первый раз к Любушке в Сусанино по благословению духовного отца 14 января 1987 года, — рассказывает игумения Феодора. — С тех пор одиннадцать лет, до самой блаженной кончины ее, я слушала ее и жила только по ее благословению и ее святыми молитвами».
После празднования в 1988 году 1000-летия Крещения Руси во множестве стали открываться монастыри, в том числе женские. Игумению Феодору, как имеющую серьезный опыт монашеской жизни, молодую, энергичную, деятельную, стали приглашать возглавить многие монастыри: Полоцкий, Ставропольский, Толгский, Новгородский, но она отказывалась, ожидая, пока Промысел Божий вновь изведет ее в Святую Землю, где пострадал Господь наш Иисус Христос. Но воли Божией на возвращение не было.
В 1990 году игумении Феодоре предложили принять Вышневолоцкой Казанский женский монастырь. Когда-то великолепные храмы и колокольня лежали в развалинах, сестрам жить было негде и не на что. А Любушка благословила: «Принимай», и матушка покорилась слову старицы. Вскоре настоятельницей Горненской обители была назначена духовная дочь преподобного Серафима Вырицкого монахиня Георгия (Щукина) из Иоанновского монастыря, что на Карповке.
«По благословению Любушки приняла я Казанский монастырь, в то время полуразрушенный и заселенный воинской частью, — продолжает рассказ игумения Феодора. — Несколько раз порывалась я оставить монастырь, так как приходилось жить с одной или двумя сестрами без средств к существованию, но когда приезжала к Любушке и говорила об этом, она и слушать не хотела: «Оставишь монастырь, он закроется, и Матерь Божия тебе не простит. Строй, строй и строй, построишь монастырь — Господь пошлет Свою милость». Только блаженная Любушка своими святыми молитвами помогла возродиться этой святой обители в честь Казанской Божией Матери, а в конце жизни и сама упокоилась здесь, вот Господь и послал Свою милость…»
После иерусалимской обители с ее пышностью, приемами, куда приезжало духовенство со всего мира, где служить надо было на уровне дипломатии, матушка Феодора оказалась в среднерусской провинции, захолустном городке, где и верующих-то немного, и люди ходят в храм редко. Но так было угодно Царице Небесной, так благословила блаженная старица, значит, это единственно правильный путь. Кроме того, здесь можно было жить полноценной монашеской жизнью: в неудобстве, скудости, нищете, как заповедал Спаситель, Которому на земле было негде приклонить голову (Мф. 8, 20), не балуя себя, в лишениях, когда все упование возлагаешь только на Христа и жизнь наполнена трудом и молитвой.
Любушка сразу благословила: «Мать, закрывай ворота». С тех пор врата Вышневолоцкого монастыря даже днем на запоре. Если кому-то надо зайти, посетитель звонит в звонок, выходит сестра-привратница и впускает его. Сестры никому не отказывают в приеме, всех допускают на могилу блаженной Любушки, но каждый гость под контролем, нет проходного двора, праздного любопытства туристов — это помогает монашеской собранности, трезвенности, затворничеству.
В начале 1995 года игумения Феодора по благословению блаженной Любушки побывала в Иерусалиме в составе делегации, как член Русско-Палестинского общества. Она посетила родную Горненскую обитель, где была с любовью встречена сестрами, поклонилась могиле дорогого старца Игнатия.
Основательница Казанского монастыря игумения Досифея покоится в пещере под Андрониковским собором рядом с другим славными подвижницами, в семью которых пожелала вступить блаженная старица Любовь Петербургская. Так от святого праведного Иоанна Кронштадтского до старицы Любушки через иеросхимонаха Серафима Вырицкого протянулась молитвенная нить в Казанскую обитель. Св. Иоанн благословил на старчество преподобного Серафима Вырицкого, который был духовным отцом Любушки. И в конце жизни она подвизалась и упокоилась в Казанском Вышневолоцком монастыре, который был построен по благословению святого праведного Иоанна.
Любушка странствовала, совершала свои подвиги и при этом неотступно молилась за игумению Феодору с сестрами и за обитель, которую они поднимали из руин во славу Божией Матери. Первая домовая церковь во вновь возобновленном монастыре была освящена во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского. 29 января 1997 года блаженная покинула Николо-Шартомский монастырь и перебралась в Вышний Волочек.
«По прибытии в монастырь она сказала: «Вот я приехала домой», — вспоминает игумения Феодора. — Когда мне было очень тяжело, я говорила Любушке: «Вас не будет, и я не смогу без Вас». А она мне отвечала: «Потерпи до лета». Я с тревогой ждала, что пройдет лето, и Любушка уедет. Но лето проходило, а Любушка у нас все жила, только начала болеть. И когда после сложной операции, которую ей сделали в Твери, она попросила отвезти ее в Казанский монастырь, я поняла, что Любушка останется у нас.
Неожиданно ей стало хуже. Ее каждый день причащали. За сутки до смерти в 22 часа Любушка попросила еще раз причастить ее и этим дала понять, что скоро умрет. Все сестры и близкие чада, которые были в монастыре, начали подходить прощаться с ней. Она у всех просила прощения и молилась за нас. Все время писала пальцем по руке.
11 сентября в день Усекновения главы Иоанна Предтечи в 11 часов ее причастили, до последней минуты она была в сознании и молилась. За полчаса до смерти лицо ее начало просветляться. Видя ее последние минуты жизни на земле, мне было неловко за свою нерадивую жизнь и за то, что в келлии никого не было и я одна вижу блаженную кончину великой угодницы Божией. Я начала читать канон на исход души, затем Любушка три раза тихонько вздохнула и предала свою праведную душу Господу. Сразу же на ее лице запечатлелась блаженная улыбка. Она еще при жизни говорила, что Сама Матерь Божия Казанская придет за ней в белом платье. Похоронили блаженную старицу Любовь 13 сентября 1997 года в субботу возле Казанского собора с правой стороны алтаря. А на следующий день 14 сентября, по старому стилю 1 сентября — начало церковного новолетия. Только в этот день я, недостойная, поняла, почему она велела потерпеть до лета, оказывается, это значило — до церковного лета. Она как только приехала к нам, уже знала день своей кончины…
Мы, ее духовные чада, верим, что у Престола Господа Славы блаженная старица Любушка не оставит нас, сирых, и будет молиться еще больше о возрождении святой обители Казанской Божией Матери и о всех тех, с кем она раньше жила и подвизалась, и, конечно, о всей нашей многострадальной России и ее народе. Мы надеемся, что с помощью Божией со временем будет написана книга о всех подвигах и чудесах великой подвижницы и молитвенницы, блаженной старицы Любови. Вечная ей и блаженная память!»
Любушкина часовня находится рядом с Казанским собором. Тот, кто видел этот собор, должен поразиться его грандиозным размерам. Но еще более потрясающе то, что из разрухи он был восстановлен всего лишь за один год. И никто в монастыре не сомневается, что совершено это по молитвам блаженной Любушки.
«Думаю, что многие могли бы рассказать о том, как по всей Руси по Любушкиному благословению, ее молитвами восстанавливались храмы и монастыри. Как говорят, почти всех игумений возрождающихся ныне женских монастырей «Любушка поставила». Она была духовной матерью этих игумений, пока была жива, да и для многих монашествующих и священников по всей стране».
На имя игумении Феодоры приходят письма, где люди пишут о своих встречах с блаженной Любушкой, просят выслать фотографию старицы, заказывают панихиды на ее могилке.
|
