Домострой
Мы открываем в журнале новую рубрику, необходимость которой стала очевидной в последнее время, когда активно обсуждается вопрос об экономическом положении Церкви. И настала пора в «новых экономических отношениях» определить положение Церкви и ее служителей. В русской традиции от «Домостроя» до «Философии хозяйства» о. Сергия Булгакова существует постоянное стремление осмыслить материальную, хозяйственную, денежную, экономическую сферу жизни в свете Евангелия.
Архимандрит Иероним (Тестин) показывает, что эта традиция восходит к Священному Писанию, к писаниям святых отцов, к практике церковной жизни на протяжении всей истории Церкви. В журнале мы будем последовательно публиковать главы из готовящейся к печати книги о.Иеронима.
Архимандрит Иероним (Тестин)
Историческое развитие форм хозяйствования
Русской Православной Церкви в X–XIII вв.
Сложнейшие законы общественно-исторического развития столь же объективны, как и законы природы. Историзм — важнейшая черта научного взгляда на общественные явления. Только сочетание теоретического анализа с историческим обезпечивает глубокое изучение любой проблемы. Ни одна черта экономической жизни не может быть понята вне связи с окружающими явлениями, с эпохой. Труды по истории общества в целом всегда в какой-то степени освещают и прогресс экономики. Соответствующие параграфы мы находим почти у всех авторитетных российских историков как церковных, так и светских, начиная от Н. М. Карамзина и кончая С. М. Соловьевым.
Еще в XVIII в. в России появляется экономическая литература, отражавшая проблемы экономической жизни страны. Вторая половина века дала еще больше новых материалов, особенно богатым источником которых являются труды Императорского «Вольного экономического общества». Развитие мануфактур, рост внутреннего и внешнего рынка вызвали появление специальных работ по истории социально-экономических отношений в первой половине XIX в., и таким образом в общих работах историков отразилась и история экономики. Тогда же появляются работы по истории новых форм промышленности, внешней торговли, сельского хозяйства и финансов.
В трудах русских философов и историков конца XIX – начала XX в. получили глубокое осмысление вопросы о христианском отношении к хозяйству и собственности. Они показали, что для исследования внутреннего развития православной традиции важно понимание не только ее общехристианских этических и византийских канонических основ и истоков, но также особенностей ее социально-экономического положения в определенные периоды.
На рубеже ХХ века в составе мировой науки сложилась отечественная школа экономической мысли. Труды ее представителей, глубоко проникающие в национальную культуру и историю, высокий уровень методологии, получили широкое признание и международный авторитет.
Одним из самых важных вопросов историко-экономического исследования является установление периодизации изучаемого материала. Об этом существует широкий спектр теорий.
Так как общая периодизация дает возможность проследить общие и частные закономерности, характер изучаемого явления и его существенные этапы, мы считаем нужным предложить деление экономического развития Русской Православной Церкви на следующие периоды по преобладающей форме церковного хозяйства и основному типу имущественных отношений со светской властью:
1. Дотационный период (988–1238 гг.) — период десятины.
2. Вотчинный период (1239–1503 гг.) — период колонизации.
3. Феодальный период (1504–1700 гг.) — период амортизации.
4. Бюджетный период (1701–1917 гг.) — период секуляризации.
5. Период самофинансирования (1918–1990 гг.) — период конфискации.
6. Новейший период (1991 г. – н.в.) — период поиска и реституции.
Однако и здесь нужно помнить слова С. М. Соловьева о принципах периодизации: «Споры безконечные, ибо в истории ничто не оканчивается вдруг и ничто не начинается вдруг; новое начинается в то время, когда старое продолжается».
Период десятины (988–1238 гг.)
Ко времени официального принятия христианства в 988 г. и, следовательно, возникновения церковной организации, государство уже существовало на Руси в течение почти двух веков. Оно имело свою развитую систему княжеского управления и права и многовековые обычаи восточнославянской языческой культуры.
В то время экономика Киевской Руси уже достигла сравнительно высокого уровня. Численность населения государства равнялась примерно 4–5 млн. человек. Большую роль в экономике играла торговля, в частности, внешняя торговля с арабами, греками и народами Западной Европы. Кроме Киева, торговые сношения налаживали и другие города древней Руси, например, Смоленск, Полоцк, Новгород. Последний вел особенно широкую торговлю через Балтийское море.
К началу IX столетия в древнерусском государстве сложился особый тип управления — военная демократия. Правителем племени или союза племен был высший военачальник, или князь, который избирался народным собранием — вече. Хозяйственная жизнь страны постепенно переходила от патриархального родового уклада к раннему феодальному.
Таким образом, христианская Церковь на Руси должна была приспосабливаться к тому уровню развития общества и к укладу экономики, которые она здесь нашла. Небезынтересно будет заметить, что на Руси государству удалось миновать социально-экономический синтез с древним рабовладельческим строем, хотя оно и использовало некоторые поздние его формы. Важнейшей причиной, препятствовавшей превращению патриархального рабства в рабовладельческую формацию на Руси, была сельская община, которая в условиях Восточной Европы, с ее суровыми природными условиями, не способствовала широкому применению рабского труда в производстве. У славян процесс интенсивного перехода от патриархальных экономических отношений к раннефеодальным совершился при создании Киевского государства.
Деятельность Церкви помогала князьям вывести древнерусское государство на уровень прочих европейских стран, непосредственно унаследовавших традиции античного мира. Она способствовала княжеской, государственной власти в развитии общественного сознания и культуры, охватывая все основные области просвещения. Особенно сильное и наглядное воздействие на народ оказывала ее ежедневная литургическая жизнь, проповедь и миссия. Русская Церковь трудами ее святых основателей вложила в повседневную жизнь языческого общества закваску тех евангельских принципов, которые лежали в основании единой европейской христианской цивилизации.
При этом очевидно отличие церковно-государственных отношений в древней Киевской Руси от тех, какими они сложились в Византийской империи, где христианство получило официальный статус практически с момента образования нового государства. Оно было узаконено императором Константином Великим (Миланский эдикт 313 г.), получило каноническое утверждение на Вселенских Соборах IV–VIII вв. и, безусловно, оказало сильное влияние на формирование византийской государственности.
Итак, постепенно вытесняя язычество, в центре мировоззрения которого находились отношения между человеком и природой, христианство помогало древнерусскому человеку усвоить иное миропонимание, центром которого были его отношения с Богом. Столкновение этих двух позиций происходило, главным образом, на социальном уровне, рождая новый тип поведения в обществе.
В течение последующих трех веков церковная организация в Киевской Руси приобретает мощный политический авторитет и экономическую самостоятельность, оказывает влияние на весь уклад жизни древнерусского общества и нравственно его регламентирует. Епископским кафедрам передается право гражданского суда не только над «церковными людьми», но и над всем населением Руси по делам о браках и имуществах. Они используют развитую систему пошлин, штрафов и иных рычагов власти. Одновременно церковные учреждения начинают участвовать в оказании социальной помощи населению, особенно в годы общенациональных бедствий.
Собственно, имущество Русской Церкви образуется сразу после крещения св. князя Владимира, который привез с собой в Киев, по взятии Корсуни (Херсона), множество икон, облачений и церковной утвари, необходимых для просвещения своего народа.
* * *
Особой экономической формой, в которой происходило отчисление средств в пользу первоначальной Церкви, стала десятина. Это праславянское слово, общее всем славянским языкам, обозначает одну десятую часть чего-либо.2 Важно помнить о том, что под понятием десятины всегда подразумевалось десятая часть доходов, а не капитала, или имущества.
Существуют различные мнения исследователей по вопросу о происхождении церковной десятины на Руси и о тех образцах, которым следовал св. князь Владимир, избирая эту форму.
Известная ветхозаветная заповедь о том, что каждый исповедающий Бога должен отдавать Ему десятую часть от выращенного за год скота, зерна и других плодов земных (Быт. 14, 20; Лев. 27, 30–33; Числ. 18, 20–32; Втор. 14, 22–23), была принята в христианстве. Однако десятина как форма церковного обезпечения отсутствовала в римском праве и в Византии, где содержание Церкви происходило исключительно путем прямых личных податей населения в произвольной форме.
В свою очередь, в Западной Церкви личные подати получили форму частной десятины в пользу духовенства, узаконенную указом императора Карла Великого в 779 г. Отличие древнерусской практики заключалась, однако, в том, что здесь десятина была не частной, а централизованной. Ее собирали с населения княжеской казной, и затем только передавали Церкви, и, таким образом, она становилась правительственной, казенной. Что касается западных славян, то их системы обезпечения Церкви во многом были сходны с Древней Русью.
Е. Е. Голубинский предполагает, что св. князь Владимир, находясь в живом и близком общении с государями западными, мог хорошо знать их церковные порядки. Князь, очевидно, воспользовался примером западных народов, назначив десятину как способ обезпечения епископских кафедр Русской Церкви, тогда как для содержания низших уровней церковной организации он использовал пример восточной Греческой Церкви. «Предки наши, — пишет церковный историк, — в первое время после своего принудительного крещения были христианами только по имени и не могли иметь никакой добровольной охоты содержать духовенство. И правительство наше при невозможности воспользоваться примером Греции, отчасти воспользовалось примером Запада, отчасти же поступило самостоятельно».
Профессор А. Г. Кузьмин следовал традиции русского христианства не только от Византии, но и от Великой Моравии через проповедь святых братьев, равноапостольных Кирилла и Мефодия, пишет, что весьма влиятельным в Среднем Подунавье было ирландское духовенство, создавшее там большинство монастырей. Вместе с переселенцами на Русь попадали и ирландские воззрения, которые отразились в самой первоначальной форме церковной организации. В этой связи и сам институт десятины подвергался нападкам как западный, так что сам св. князь Владимир в своем Уставе предупреждал возможные покушения: «Кто преступит си правила, да будут прокляти в сий век и в будущий».
А. В. Карташев считает, что десятина возникла ранее учреждения митрополии. Он подчеркивает, что когда при князе Ярославе Мудром произошло утверждение митрополии Константинопольского патриархата в Киеве, то киевский князь и не подумал бы мириться с положением византийского наместника или с попытками вмешательства Византии во внутренние дела Руси. А. В. Карташев приводит интересный пример о том, как греческий митрополит Феопемпт выражал недовольство привилегией Десятинной церкви и в результате провел ее новое освящение. Вскоре после этого он вынужден был уехать. Он, судя по всему, не слишком считался с местными традициями, что, в свою очередь, было оскорбительно для приверженцев церковной самостоятельности Руси.
Каким образом произошло само установление десятины? Устав св. князя Владимира (в синодальной редакции) в своей третьей статье гласит: «По том же летом многым минувшем создах церковь Святыя Богородица Десятиньную и дах ей десятину по всей земли Русьтеи ис княжения в сборную церковь от всего княжа суда десятую векшю, а ис торгу десятую неделю, а ис домов на всяко лето от всякого стада и всякого жита чудному Спасу и чюднеи Его Матери».
Уставы Владимира и Ярослава, а также позднейшие документы (например, «Правило о церковных людях и десятинах» — трактат XIII в.) связывают великокняжескую десятину только с соборными церквами. Это подтверждают и известные летописные свидетельства. К ним относятся указания на получение десятины кафедральным собором в Новгородском уставе князя Святослава Ольговича 1137 г., установления о передаче десятины в 1136 г. смоленской кафедре и собору во Владимире Суздальском в 1158 г., основанным Андреем Боголюбским, свидетельство о получении десятины владимирским и суздальским соборами в Послании Симона к Поликарпу.
Что касается количества соборных церквей, то, согласно Я. Н. Щапову, к середине XIII в. на Руси было уже 16 епархий, соответствовавших основным русским княжествам. Кафедральные церкви в них были посвящены, как правило, либо Успению Божией Матери, либо Софии — Премудрости Божией. Но церкви и монастыри строили и во многих других городах, где кафедры не было. Среди городов, где были каменные церкви в середине XIII в., известны такие, как Вышгород, Новгород Северский, Нижний Новгород, Муром, Ярославль, Переяславль Залесский, Юрьев Польскоёй, Старая Ладога, Старая Русса, Псков, Изборск, Вязьма, Мстиславль, Витебск, Минск, Гродно, Звенигород и многие другие.
Выплата десятины различным по важности храмам производилась из различных расчетов. Во-первых, кафедральный собор и епископ с клиросом получали десятину от всех доходов государственной казны (великокняжеская десятина). Во-вторых, некафедральные городские церкви получали десятину от местной городской казны уже после уплаты великокняжеской десятины (местная десятина). В свою очередь, малые, обыденные или домовые церкви, создаваемые общинами или ктиторами, получали содержание от них самих соответственно (добровольная десятина). Согласно Е. Е. Голубинскому, это понятие нужно отличать от десятины обязательной. После того, как князь отдавал десятину епископу, он мог давать вольные десятины каким угодно особенно чтимым лицам или учреждениям.
Отсюда следует, что церковная десятина не являлась для народа новым бременем, так как она была поначалу только выделенной частью прежней княжеской подати, и лишь со временем превратилась в особую подать, которую предоставлено было собирать самим епископам. Епископам от князя переданы были окладные оброчные росписи, в которых обозначалось, сколько в какой волости следовало им произвести сборов. Только тогда и появляются при наших архиереях специальные чиновники — так называемые десятинники.
По тексту Смоленской Уставной грамоты 1136 г., например, можно прослеживать структуру десятины епископу с двенадцати городов Смоленской земли. Там подать взималась с каждой административной единицы княжества, которые выплачивали установленную сумму (от 10 до 1000 гривен кун) в зависимости от размеров города или волости. Эта сумма состояла из «урока» (определенной части) и добавочного «почестья».
В состав десятины входили 1) десятина от даней, 2) судебная десятина, 3) десятина торговая.4 Однако плательщиками десятины выступали не все миряне, а только те, которые владели недвижимыми имениями и получали с них оброки.
Основой экономики Киевского государства являлось пашенное земледелие. Хотя собственное крупное землевладение еще не играло большой роли, крупные землевладельцы уже стремились расширить число зависимых крестьян, которые платили бы им дань. А так как древнерусская экономика имела натуральный характер, следовательно, и дани собирали в натуральном виде. Такое самообезпечивающееся общинное хозяйство состоит из единиц, мало заинтересованных во внешних экономических отношениях и обозначается термином «автаркия» и считается традиционным для России. При этом укладе основной формой экономических взаимоотношений между крестьянами и землевладельцем служит натуральный оброк в виде дани.
Единицей обложения данью в древнерусском обществе были «дым» — двор или «рало» — плуг, а величина оброка оговаривалась обычаями — «стариной». По окончании сельскохозяйственного года на двор князя приносима была каждая десятая мера всяких выросших злаков и овощей, а также десятая голова прибывшего скота и прочей живности. Роль денег в домонгольский период выполняли, наряду с серебряными гривнами, связки шкурок (кун), которые собирали и затем хранили в особом помещении кафедральной церкви или архиерейского двора.
В XIII столетии статья о мерилах в Уставе св. князя Владимира передает в ведомство епископов все городские и торговые меры, а тем самым и пошлины от них. Они и хранились часто прямо в подвалах храма. Основой такого решения являлось христианское установление соблюдать меры и весы верными и отвечать за них на Страшном суде «яко же и о душах человеческих». В XV в. это право уже переходит к царским чиновникам. (Аналогию, известную из истории, мы находим в законодательстве императора Юстиниана, где указывается на ответственность за правильность торговых мер и весов в городах «славнейших епархов» /новелла 128, гл. 15/ ).
Византийскому образцу соответствует другая важная статья обезпечения Русской Церкви — земельные наделы, появление которых относится к первой половине XII в. Архиереи принадлежали по своему положению к высшему слою общества, и поэтому, — говорит Е. Е. Голубинский, — св. князь Владимир признал необходимым сделать их землевладельцами наряду с боярами, даровав им не только земли, но и холопов. Само собой разумеется, что прежде чем обезпечивать средства содержания, св. князь Владимир устроил им жилища или резиденции.
Земельные наделы приобретали не только путем пожертвований со стороны князей, но и путем покупок как на церковные суммы, так и на личные средства епископов. Этими двумя путями в домонгольский период могло быть приобретено довольно ограниченное число имений, поэтому наиболее часто использовался третий путь — собственного заведения и устроения таких имений. В Киевский период недвижимые имения были не так многочисленны, поскольку не было столь большой охоты жертвовать их Церкви, какую мы можем видеть впоследствии в Москве.
Исследование А.В. Карташева показывает, что церковные недвижимые имения, или вотчины состояли из двух классов, разделяемых по видам хозяйствования: из усадебной формы собственного хозяйства (работы исполнялись холопами) и из передачи в аренду крестьянам церковной земли (как начало церковного владения населенными вотчинами).
Со временем прибавились и другие средства содержания епископских кафедр, которые были известны в Византии, а именно: приношения прихожан, сборы с них и плата за требы, а также ежегодные оброки и временные пошлины от низшего духовенства. Митрополиты имели еще больший доход, чем епископы, не только по названным статьям, но и за поставление во епископы, а сверх того, по праву сбора дани с духовенства и мирян всей митрополии через три года на четвертый.
Однако представляется не совсем справедливым мнение тех историков, которые выплаты в пользу архиерея или его кафедры причисляют к его личным доходам. Это неправильно, так как в данном случае епископ является только распорядителем этих средств, хотя и полновластным. Вопрос проясняется, если взглянуть на другую его сторону. Благоустройство храма и ризницы, содержание клира, хора, школы, библиотеки, проведение служб, участие в праздничных обрядах и княжеских церемониях, суд и делопроизводство, наконец, разъезды по епархии и собственное обезпечение — вот не самый полный перечень расходов архиерейской кафедры.
Что касается низшего, приходского духовенства, то в Киевский период численность приходского духовенства быстро увеличивалась за счет перенятого у греков обычая, чтобы зажиточные люди имели у себя собственные домовые церкви. К концу жизни св. кн. Владимира (†1015 г.) в Киеве насчитывалось 400 церквей, в пожаре 1017 г. сгорело до 700 церквей (Никоновская летопись), а в пожаре 1124 г. указано 600 сгоревших церквей (Лавреньтевская летопись). А. В. Карташев объясняет эти цифры многочисленностью церквей домовых.
Даже в Киеве первое поколение священнослужителей было встречено язычниками холодно и не имело еще постоянной паствы, расположенной содержать его. Поэтому забота об обезпечении приходского духовенства ложилась на плечи местного князя. К этому периоду относится появление на Руси понятия руги, то есть княжеского казенного содержания для местных, не кафедральных церквей, тех причтов, которые не имели ни земель, ни платы за требы. Само понятие происходит от греческого слова «pogos», житница, так как руга выдавалась причту из казны не только деньгами, но и хлебом и припасами. От жалования она отличалась тем, что изменялась в зависимости от ценности съестных припасов.
Все остальные (обыденные) храмы строились и содержались самими общинами, и духовенство их обезпечивалось материально по образцу восточно-церковному. Обычное обезпечение приходского духовенства от собственной паствы слагалось: 1) из добровольных приношений прихожан; 2) из сборов от прихожан, производимых самим духовенством; 3) из плат за требы; 4) подати из доходов от недвижимых имуществ.
С течением времени низшее духовенство становится не только зависимым, но и податным, делая своему епископу ежегодное приношение, которое в древнейших письменных памятниках называется «emvatikion», что означает «входное, вступное», а фактически — аренду, арендную плату. Она взималась как личная подать не со всех членов причта, а с одних только священников. Это говорит о том, что у нас архиереи, по греческому примеру, смотрели на приходы, как на свое владение, которое они отдавали поставляемым к ним священникам как бы в аренду. Несомненно, среди прочих доходов кафедр, по греческому же примеру, у нас вошли в практику и ставленнические пошлины.
В Киевской Руси монастыри можно было найти почти в каждом древнерусском городе. Их основание тесно связывалось с княжескими дворами каждого отдельного удела, и таким образом они входили в состав городской структуры. Города в это время играют роль политических и экономических узлов того нового устройства страны, которое приходит на смену племенному делению. Согласно Е. Е. Голубинскому, в первой половине XIII в. известно уже до 70 монастырей, причем, в Киеве и Новгороде их насчитывалось по 17–18, а во Владимире Суздальском, Смоленске, Чернигове и Галиче — по 4 и более.
Для Руси XII в. была характерной ктиторская форма обезпечения монастырей. А. В. Карташев отмечает, что «две трети всех монастырей были построены князьями и боярами. Из остальных известно только о десяти как построенных самими монахами, и притом почти во всех случаях монахами богатыми, на деньги, принесенные из мира». Они не проводили в свой устав принципа нестяжательности, а практиковали систему вкладов, состоявшую в том, что поступавший в обитель вносил туда свой вклад, и таким образом, живя в монастыре, не имел обязанности подчиняться монастырской дисциплине.
В первоначальное время один только Киево-Печерский монастырь был воздвигнут без предварительных денежных средств, трудами братии. Об этом повествовал в 1051 г. Нестор Летописец: «Мнози бо монастыри от князь и от бояр и от богатства поставлени, но не суть таци, каци суть поставлены слезами, пощеньем, молитвою, бденьем».
Тот факт, что монастыри становятся землевладельцами раньше, чем епископские кафедры, объясняется тем, что их экономическое положение было несколько иным. Десятинная система распространялась на них редко, и поэтому средства для существования они должны были изыскивать с помощью ктиторов, то есть создателей, вкладчиков и попечителей храма или обители. Ктиторские монастыри являлись закрытыми организациями для нужд княжеской семьи, поэтому они и находились на полном обезпечении двора. В исторических документах они порой назывались просто церквами, но в отличие от приходских храмов, в них служило исключительно черное духовенство. Подобно самим княжествам, эти монастыри передавались по наследству. Первыми образцами таких монастырей были Георгиевский и Ирининский монастыри, основанные князем Ярославом Мудрым на территории верхнего Киева.
По мнению В. Милютина, русское духовенство уже в конце XI в. владело как ненаселенными, так и населенными землями. Первое известие о пожаловании монастырям недвижимых имуществ относится ко временам великого князя Изяслава. «Повесть временных лет» запечатлела следующие слова преподобного Антония Киево-Печерского: «Княже мой! Се Бог умножает братью, а местьце мало, дабы ны дал гору ту, яже есть над печерою». Там же говорится о том, что наряду с земельными пожалованиями князья жертвовали церквам и монастырям церковную утварь, богослужебные книги и облачения.
Затем преподобным Феодосием в обители был заведен общежительный (киновийный) образ жизни, идеалом для которого была первохристианская община, в том числе и материальное равенство ее членов. Принципиальная иноческая нестяжательность была свойственна прп. Феодосию и его первым ученикам.
Разнообразие монастырских доходов, в том числе и крупные пожертвования князей и бояр «от имений своих на утешение братии и строение монастырю» стали впоследствии одной из причин постепенного ослабления общежительного устава. Вместе с этими пожертвованиями от мира монастыри стали получать доходы от покупки мест для погребения на их территории мирян и взносов на помин души. Вскоре монастыри сделались видными хозяйственными центрами, и их желанными братьями становились люди состоятельные, которые, отказавшись от мира, приносили с собой свое имение в монастырскую казну. Вкладничество, естественно, повело к нарушению равенства братии, а затем и к упадку строгости монашеского подвига.
Заметим, что по согласному мнению исследователей, монашеские общины по первоначальной своей задаче вовсе не обязаны были выполнять функции социального служения окружающему их обществу, так, деятельность Киево-Печерского монастыря была направлена далеко не на общение с миром. Но тем не менее известно, что прп. Феодосий построил при обители двор с церковью в честь св. первомученика Стефана. В житии преподобного говорится: «… там (он) поселил нищих, слепых, хромых и прокаженных, а все необходимое для них отпускал из монастыря, для чего употреблялась десятая часть монастырского дохода. Кроме этого преподобный каждую субботу посылал воз хлеба заключенным в темницах и тюрьмах». В этих поступках можно видеть милосердное и внимательное отношение преподобного — а впоследствии и многих его последователей — к житейским нуждам страдающих людей.
Однако необходимо различать социальную деятельность Церкви вообще и милосердие монашествующих. Первая имеет свое основание в Уставе св. князя Владимира, где был определен круг лиц, подлежащих церковному попечению («вдовица, хромец, слепец…»; п. 10., синодальная редакция).
Определяя место монастырей в экономической структуре Руси XI–XIII вв., мы видим, что уже в тот период хозяйственная деятельность стала устойчивой их функцией, важным источником их содержания. Киево-Печерский монастырь, например, вместе с ремеслом и сельскохозяйственным производством (пчеловодство, рыболовство, хлебопашество) занимался также торговыми операциями, благодаря тому, что Киев был перекрестком пути из варяг в греки. По всей видимости, монастырь не только выступал гарантом честности сделок или хранителем каких-либо ценностей, но мог продавать излишки своих натуральных продуктов или покупать заморские товары для благоукрашения обители. Однако вопрос о хозяйственной роли монашеских общин в период Киевской Руси остается открытым; многие исторические документы тех времен исчезли в огне татарских набегов.
Под влиянием роста крупного землевладения и роста отдельных городов во второй половине XII в. Киевское государство постепенно распадалось на отдельные княжества. Распад был обусловлен отсутствием экономического единства русской земли и закреплен во время татаро-монгольского ига.
Так сложился в XI–XIII вв. хозяйственный уклад церковного быта, с которым Церковь встречает татаро-монгольского нашествие. Структура источников дохода Церкви состояла в получении от князей десятины, земельных угодий, руги и других пожертвований. Эта система являлась по своей экономической сущности дотационной и послужила необходимой материальной основой для деятельности Русской Церкви. По свидетельству летописи, намерением св. князя Владимира было сохранение десятины как закона навсегда, но оно осталось неисполненным. Вскоре после нашествия монголов она полностью исчезла, так как была заменена другими видами дохода.
Татаро-монгольское нашествие было мощным потрясением для России. Оно вызвало колоссальные изменения не только в политической, но и экономической жизни. Несчастья того времени усилили центростремительные процессы внутри общества, что отразилось на его экономической жизни, и породили целый ряд изменений в его экономических взглядах. На смену удельной системе землевладения пришла вотчинная, а расчетные отношения перешли от натуральных к денежным. Главное то, что Церковь, благодаря своей финансовой устойчивости, становится крупным, почти равным государственной власти, владельцем земли и крестьян, а в обществе получает полный политический авторитет и поддержку народа.
Именно в эту эпоху образуется основной состав недвижимого имущества Русской Церкви, к которому можно относить: 1) храмовые и монастырские комплексы, 2) дома, дворы, подворья, 3) разные хозяйственные строения и заведения, 4) земли ненаселенные (леса, сенокосы, пастбища, озера, реки), и 5) земли населенные (села, деревни; слободы, посады, города). Последние были во владении духовенства до 1649 г.
В домонгольский период натуральная десятина выступала как основной источник дохода Церкви, так как она собиралась с земель, подчиненных государственной великокняжеской власти. Со временем доля десятины постепенно сокращалась, а напротив, церковные недвижимые имения постепенно увеличивались. Во время татарского ига именно централизованная земельная рента от землевладений становится основным источником дохода церковных учреждений. Причина полного исчезновения десятины к концу XIII в. проста: княжеская казна была сильно обременена данями восточным завоевателям. Вся экономическая структура Руси стала подчинятся строгому контролю новых хозяев.
Религиозные взгляды захватчиков по своей широте соответствовали их намерениям собрать все народы в единую империю. Религиозный индифферентизм был основой религии монголов, выражаясь в одинаковом отношении ко всем религиям. Известно, что Чингиз-хан, признавая бытие Единого Бога, осторожно чтил местных божеств и желал их задобрить одинаковым покровительством духовенству всех религий. Непреложное узаконение об этом он установил для всей своей империи в 1206 г., а затем включил его в книгу религиозно-гражданских узаконений, названную монголами «Тунджин», или «Яса-намэ».
В полном соответствии с этой книгой смотрели на религиозные вопросы и его преемники. Древняя история монголов передает о хане Батые, что он, как и его дед, не исповедовал никакой религии, а поклонялся только Единому Богу. Поэтому после завоевания Руси он не счел нужным каким-то особым законодательным актом утверждать положение Православной Церкви в своем государстве. Само собой разумелось, что с момента завоевания Руси в ней вступает в силу органический закон всей монгольской империи, по которому Церковь должна оставаться свободной.
Действительно, когда по распоряжению великого хана в 1246 г. была произведена на Руси первая податная перепись, духовенство было исключено из нее. Сначала русское духовенство, а затем и все церковные люди были полностью освобождены от даней.1 Монголы и впоследствии не налагали руку на имущественные и судебные права Церкви. Наоборот, многие ограничения со стороны местной княжеской власти уничтожились. Это подтвердила знаменитая поездка митрополита Петра в Золотую Орду, где московский святитель получил от хана Узбека ярлык, подтвердивший все прежние грамоты и полную свободу православной веры, в том числе неприкосновенность всех церковных владений.
Итак, татары, имея полную возможность, как победители, стеснить внешнюю свободу Русской Церкви, не сделали этого по своим собственным соображениям, и ее положение от самого начала монгольского владычества до его окончания осталось по существу неизменным.
|
